Лента

Бегающие мишени

С шестидесятиметровой башни на горе Эттерсберг раздается колокольный звон, призывающий человечество помнить о фашистских злодеяниях. Он звучит, как клятва бывших узников Бухенвальда, которую они дали 19 апреля 1945 года.

Не забыли эту клятву и мы, оставшиеся в живых флюхтпункты.

Весной 1942 года нас, пятьдесят шесть советских военнопленных, одели в полосатую каторжную форму, на которой с трех сторон были нашиты бело-красные   мишени. Они означали, что мы подозреваемся в намерении совершить побег или ранее совершали побеги  из рабочих команд военнопленных. Теперь мы были поставлены в исключительно  тяжелые   условия. Нам   запрещалось уезжать с транспортами за пределы концлагеря. В нас могли стрелять без предупреждения и без всякого повода. Жить мы должны были не с соотечественниками, а с немецкими уголовными преступниками. Для нас предназначались самые изнурительные работы.

Жутким местом в Бухенвальде была каменоломня. Сюда посылали заключенных, обреченных на быструю гибель. Вцепившись в жердь, прикрепленную к вагонетке, нагруженной камнями, мы тащили ее в гору. Тех, кто сбивался с ноги или тянул слабее других, надсмотрщик бил палкой по рукам. Работали так с утра до сумерек. Охранялась каменоломня эсэсовцами со специально обученными собаками. Иногда тому или другому заключенному приказывали идти на пост. Чтобы принудить к этому, его заставляли бегать с большим камнем вдоль шеренги эсэсовцев и бандитов-надсмотрщиков. Те подгоняли жертву пинками и лопатами и доводили до совершенного отчаяния и безумия. В конце концов он под улюлюканье палачей сам бросался в сторону часовых, а они только этого и ждали: за убитых они получали деньги и отпуска. Если же заключенный все-таки не соглашался идти сам под пули охранников, его насмерть забивали лопатами и камнями или затравливали собаками.

На работу ходили с лагерной песней. Кто не мог петь или пел плохо, того тоже били палкой. По участку дороги, прозванному «карачо-вег», заключенные обязаны были бежать, причем строго соблюдая равнение в рядах. В ненастную погоду почва делалась скользкой, люди падали, глина прилипала к промокшей насквозь одежде. Мелкие камни попадали в деревянные колодки и стирали босые ноги до кровавых мозолей.

Отстояв вечернюю поверку, которая частенько тянулась по нескольку часов, мы и после этого не могли отдохнуть. Деспоты блоковые находили всяческие причины поиздеваться: устраивали всевозможные проверки, тренировки, упражнения. Времени для сна почти не оставалось. И никто из нас, шагая утром на каменоломню, не был уверен, что вернется к вечеру живым.

Однажды немецкий уголовник-надсмотрщик убил нашего товарища Малкина. Мы набросились на злодея и отомстили ему. После этого случая другие уголовники стали осторожнее в обращении с нами, хотя вовсе не отказались от мысли расправиться с флюхтпупктами. Только благодаря работавшим в канцелярии немецким и чешским политическим заключенным мы попали в другой блок, чем спаслись.

Теперь нашим блоковым стал немецкий антифашист Людвиг. Он старался помочь чем только мог. Мы поближе познакомились с лагерем, с его обитателями. Заключенные разных национальностей старались ободрить флюхтпунктов теплым словом или поддержать спасительным кусочком хлеба. И прежде всего о наших красных мишенях, о постоянно висевшей над нами угрозе не забывало интернациональное подпольное руководство. Товарищи из канцелярии с большим риском для себя подменяли наши учетные листки в лагерной картотеке. Тот, кого извещали о благополучной подмене, тотчас спарывал с одежды проклятые мишени. Так, постепенно, один за другим, вырвались мы из бухенвальдского «ада в аду» — каменоломни. Ослабевшие, но не упавшие духом, истощенные, но полные желания жить и бороться, бывшие флюхтпункты стали активными членами подпольной организации.

Часть наших товарищей отправилась из Бухенвальда во внешние рабочие команды с целью, снова попытать счастье — бежать, перейти линию фронта или  встретить партизан. Другие советские военнопленные из бывших флюхтпунктов, например Иван Квасов и Скиба, получили задание центра организовать подпольные группы в бухенвальдских внешних командах, которые работали на оборонных предприятиях на значительном расстоянии от лагеря. К сожалению, оба погибли: Квасова расстреляли, Скибу повесили. Он дважды срывался с веревки, и зрелище казни было жутким. Но умер Скиба, выкрикнув проклятие фашистам, с верой в близкое возмездие врагам.

Оставшиеся в Бухенвальде флюхтпункты деятельно участвовали в подготовке вооруженного восстания. Иван Лещов и Василий Коровин вели агитационную работу, распространяли сводки о положении на фронтах. Борис Даниленко организовал саботаж в цехах «Густловверке». Александр Купцов создавал подпольные группы в бараках. Константин Руденко вел разведывательную работу среди вновь прибывающих заключенных, брал на учет и передавал для дальнейшей проверки кандидатуры тех, на кого могла бы положиться организация в решительный час.

Друзья, от которых это зависело, устроили меня на работу в дезинфекционную камеру. Член подпольной организации Михаил Переверзев предупредил, что в дезинфицируемой одежде могут оказаться деньги, фотографии, письма и другие мелкие вещи, не обнаруженные контролем Освенцима. Перед загрузкой паровой камеры я внимательно осматривал одежду и, если удавалось обмануть бдительность эсэсовцев, утаивал найденное и передавал Переверзеву.

Последние месяцы пребывания в Бухенвальде я работал на почте. По мере возможности старался, чтобы письма и газеты, запрещенные в лагере и спрятанные в посылках, доходили, кому следует, по конспиративной цепочке.

Основа общего успеха антифашистского Сопротивления складывалась из незаметных маленьких поручений и дел. Иначе и быть не могло!

Ко дню освобождения Бухенвальда из пятидесяти шести флюхтпунктов в живых остались Константин Руденко, Александр Купцов, Борис Даниленко, Иван Плищенко, Василий Коровин, Виктор Сергеев, Иван Яковлев, Александр Филатов, Борис Демидов и я.

© Л.К. Майоров