Карл Маркс как то сказал: «Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Деньги – это универсальный критерий, устанавливающий стоимость всего из чего состоит человеческий мир, поэтому лишили как человека, так и природу их собственной стоимости. Деньги – это отчужденная от человека сущность его труда и его бытия, и эта чуждая сущность повелевает человеком и человек поклоняется ей.»

«Пяти женщинам-лаборанткам, работавшим в химико-фармацевтической фирме, предложили оплату $100,000 в год, если они будут оперировать с материалами, имеющими смертельный уровень радиоактивности. В глазах пяти работниц это была выгодная сделка. Сама жизнь и здоровье оказались для них менее ценными чем мистическая сила цифры с многими нулями.» Журнал «Reader Digest»

Разумеется, экономический интерес, став центральным, не вытеснил многообразие человеческих интересов, но сделал их значительно менее привлекательными. Материальная цивилизация, как и все, что создано человеком, не может реализовать свои цели без плана, упрощающего реальный мир до абстракции. В процессе создания материального благополучия для масс все богатство человеческого мира превратилось в абстракцию чисел.

Как пишет популярный журнал «Psychology Today»: «Единственная мера жизни, денежная, исключает из нашего внимания полноценность существования во всем его многообразии и широте, наше восприятие жизни становится одномерным. Как чугунный асфальтовый каток, она уничтожает многокрасочный ландшафт, превращая его в серую прямую линию, ведущую в никуда.»

Рациональная логика экономики упростила многокрасочную палитру эмоций, чувств, переживаний, стерилизовала живительные соки человеческого существования, создала плоский, одномерный мир, но лишь развитый капитализм с его рационализмом смог уничтожить унижающую нищету, в которой массы жили веками.

"Personality market”, рынок личностей, не абстрактное понятие, в нем, правда, нет прейскуранта цен, но есть общее представление о том, кто сколько стоит. Несмотря на сложность определения, сколько стоят в денежном выражении человеческие чувства, те или иные формы привязанности, обязательства друг перед другом, рыночные оценки, тем не менее, обозначают достаточно четкие границы и формы всех видов неопределенных и постоянно меняющихся чувств возникающих между людьми.

Брачный союз, основанный только на чувстве любви, приводит к трагедии, когда это чувство притупляется или исчезает, и материальная сторона отношений становится инструментом войны между охладевшими друг к другу супругами.

Брачный контракт, оговаривающий все стороны материальных претензий, переводит неопределенность страстей и претензий, основанных на эмоциях, спонтанных реакциях, в четкие параметры денежных критериев определенных юридическим законом.

Отношения между друзьями, ведущими общее дело, могут превратиться в испепеляющую ненависть при малейшем подозрении на невыполнение неопределенных, построенных только на чувстве симпатии друг к другу, обязательств.

Деловой контракт, оговаривающий детали и нюансы отношений, в значительной степени ограничивает те неконтролируемые чувства, которые способны нарушить хрупкий баланс постоянно меняющихся интересов партнеров, конфликт взглядов и эмоциональных реакций.

Как и любая другая форма власти, власть денег стремится к тотальному контролю общества и достигает его в формировании общественного сознания, воспринимающего деньги как нечто более важное, чем сама жизнь, как высшую ценность.

Принято считать, что деньги разрушают человеческие отношения, побуждают к аморальным поступкам и, в определенном смысле, это так. Но общество, определив свою главную цель как увеличение материальных богатств, отказалось от соблюдения вековых нравственных норм тормозящих экономический рост.

Экономика не строится на высокой морали и этике, в конечном счете, на бескорыстии. Экономика, по определению, столкновение эгоистических, "корыстолюбивых” интересов, и тoлько благодаря ожесточенной борьбе миллионов за личное благополучие и взаимной эксплуатации массы смогли получить то, что они сегодня имеют.

Моральные, этические или идеологические принципы далеки от определенности и четкости экономических критериев, что приводило к постоянным конфликтам между отдельными людьми, классами, взрывавшимися гражданскими войнами и войнами между странами. В экономическом обществе конфликты разрешаются рациональной калькуляцией вкладываемых средств и получаемых доходов, а высокие принципы и этические нормы используются лишь как обязательный декор, соблюдение приличий.

Генри Джеймс, классик американской литературы, бежавший от меркантильного духа Америки в Европу, где провел большую часть своей жизни, говорил с сарказмом: «Te, кто не делает деньги, принадлежат к дегенератам, которые думают, а таким нет места в Америке».

Америка сумела ввести рыночные ценности во все формы человеческих отношений, она их очеловечила, если считать, что рационализм, калькуляция поступков, такое же органически присущее человеку качество, как спонтанность и непосредственность чувств. Культура денег была вплетена в широкую сетку общественной инфраструктуры, она воспитывала жесткие правила цивилизованного поведения, не только уважение к партнеру, к конкуренту, работнику, но и в человеческих связях вне дела, в повседневном общении.

В течение времени она приобретала все более благопристойные формы, так как в их создании участвовало все общество, все его институты. Деньги, четко обозначая границы конфликтных интересов, выполняли роль регулятора отношений, роль инструмента, которым достигался баланс интересов. Денежные отношения были распространены на все, даже самые интимные сферы жизни индивида, когдато защищенные, в какойто степени, от внешнего вторжения религиозной моралью и общепринятым этикетом. Рыночное общество распространило свои принципы на личную жизнь, семью, дружбу, любовь.

Американский философ Джордж Сантаяна, родившийся и выросший в Испании, пытался объяснить европейцам этот американский феномен: «Американец так много говорит о долларах, потому что доллар это символ и мера измерения успеха, единственная мера, которую он имеет, чтобы оценить свой успех, свой ум и свою власть над обстоятельствами. В то же время он относится к деньгам довольно легко. Он их делает, теряет, тратит, раздает с легким сердцем. Это уважение не к самим деньгам, а к количеству вообще, потому что качество трудно определимо. Огромное внимание к числам, к количественным измерениям, к деньгам, ничто иное как отражение демократических идеалов. Качество понятие аристократическое, качество создает иерархию лучше хуже, а количественная оценка всех уравнивает и, кроме того, цифры никогда не врут. Поэтому деньги превратились в единственно ясный и очевидный показатель ценности человека.»

Но Сантаяна был исключением из правила, американская культурная элита видела в обожествлении денег признак распада основ общества, деградацию вечных ценностей.

Противостояние общей тенденции видеть в деньгах цель жизни, в начале 20го века было достаточно широко распространено и в проповедях протестантской церкви, одним из постулатов которой было ограничение желаний, аскетизм считался одной из христианских добродетелей.

Tак Вильям Нэймс, один из самых известных в то время проповедников, говорил о преимуществах бедности: «Мы презираем тех, кто избрал бедность для того, чтобы упростить свое существование и сохранить свою внутреннюю жизнь. Мы не имеем мужества признать, что идеализация бедности в течение многих веков христианской цивилизации означала свободу, свободу от мира вещей, человек оценивал себя через то, что он есть, а не через то, что он имеет.»

Европейская литература, начиная с мольеровского «Мещанина во дворянстве», говорила о растущей власти денег без надрыва Достоевского, сарказма Салтыкова Щедрина и горечи Чехова. В Европе в новые формы отношений, построенные на деньгах, втягивались многие слои населения, формировался широкий социальный слой, буржуазия, которую сегодня принято называть средним классом, и его философия жизни, меркантилизм, превращалась в общепринятую, поэтому не несла в себе того драматизма, который так остро чувствовала российская интеллигенция. В дореволюционной России буржуазный класс был малочислен, а его деловой успех, большей частью, зависел от связей с аппаратом власти.

После 17го года большевики, разрушив старую авторитарную систему, создали новую "вертикаль власти”. В ней доступ к материальным благам, также как и в царской России, зависел от связей внутри государственного и партийного аппарата. Государство, как было так и осталось истинным хозяином экономики, уничтожив даже те зачатки рыночных, денежных отношений, которые существовали в дореволюционное время. Сама тема денег была под запретом, даже в школьных учебниках, в арифметических задачах, не использовались денежные критерии. В системе распределения благ государством деньги утратили свой статус и свое значение в жизни масс.

События 1991 года вернули в Россию "власть денег”, предметы массового потребления появились в открытой продаже. Деньгами, как и на Западе, стали определять общественный статус и престиж. Начал исчезать пиетет перед духовными и культурными ценностями и "материалистическое мировоззрение”, из абстрактных постулатов советской пропаганды, в период дефицита всех потребительских товаров, превратилось в мироощущение масс. Однако в обществе где отсутствуют нормативные инструменты развитой экономики, демократизированная общественная инфраструктура, отлаженная бюрократическая система, развитое экономическое законодательство процесс развития денежных отношений проходит в атмосфере стихии бесконтрольного базара, где хозяйничает криминальный элемент вместе с представителями власти.

Запад же постепенно подменял стихийность отношений между людьми сеткой взаимосвязанных политики, экономики, культуры и образования. А в России опыт Запада не может привиться, пересаженный на иную почву, почву русской истории, он приобретает формы далекие от денежной культуры современной цивилизации. Российская культурная элита видит этот процесс как конец эпохи, в которой, несмотря на ежедневную борьбу за физическое выживание, духовное содержание жизни определялось как наивысшая ценность.

История повторяется. Культурная элита Европы с момента появления капитализма в 18м веке осуждала процесс смены ценностей нравственных, духовных, т.е. аристократических, на буржуазные, материальные, денежные. Реакция творческой интеллигенции была понятна, она лишалась привычного заказчика, новому заказчику они были не нужны, у новых хозяев жизни были другие интересы и другие ценности.